Мой отец оттрубил в советской армии три с половиной года. Полгода за холодную войну, призыв задержали, так как ждали атаки американцев. Демобилизовавшись, отец вернулся в колхоз. Он был красавец — вьющиеся волосы, на гимнастёрке — цвета авиации. Обливался у колодца, пил воду. К нему подошёл мужик. «Ты чей сынок? А! Как же, как же… А звать то тя? Алёшенька … помню, помню тебя, такой юркий был». Вот так, слово за слово. А потом мужик говорит отцу: «А ты надолго?» Отец — мол да, жить, работать. И мужик так помолчал, затянулся, оглянулся, и говорит «Знаешь, Алёша, вали отсюда, никогда здесь ничего не будет и жизни никто не даст». И уковылял. И на отца это как ни странно очень сильное впречатление оказало, и он уехал из колхоза. А я вот о чём думаю. Этот мужик не был экстрасенсом. Всех видящих знали. Видящей была моя прабабка, например, которая спасла 14 детей от расстрела. Мужик — точно не был. Но он — ЗНАЛ. Он знал будущее. В момент разговора его с моим отцом в деревне были сотни домов, полный клуб молодёжи собирался, а через 30 лет там осталось пять домов с одинокими людьми. И угасло всё. Где был клуб — там бурьян сейчас, выше роста человека.
Игорь Гришин по рассказам Алексея Михайловича
